05.02.2021
Анатолий Великанов- полвека служения науке.

«О времени и о себе» мы попросили рассказать Анатолия Яковлевича Великанова, ведущего научного сотрудника сектора морских рыб лаборатории морских и пресноводных рыб «СахНИРО» кандидата биологических наук, который почти полвека изучает рыбные ресурсы дальневосточных морей. Его научный интерес необычайно широк – экология и биология промысловых рыб, биологические основы промысла морских гидробионтов, мониторинг и охрана морских экосистем.

– Как Вы попали в ученые?
– Родился я на Сахалине, окончил вторую школу города Южно-Сахалинска. Поступал в обычную школу, а заканчивал уже специализированную английскую. Потом поехал учиться во Владивосток. Окончил Дальрыбвтуз по специальности «Ихтиология и рыбоводство». Начал работать в ТУРНИФе (Тихоокеанское управление промысловой разведки и научно-исследовательского флота). Судьбоносным оказался рейс, организованный региональными отделениями ТИНРО – Владивостокским и Сахалинским. У нас был заход на Сахалин. Во время визита в институт я познакомился с руководством и получил приглашение работать в Сахалинском отделении ТИНРО, где и тружусь с 1973 года.

– Почему Вы выбрали область, связанную с морем-океаном, изучением его обитателей? Кто-то в семье был связан с морем?
– Да, не без того. Отец был рыбаком на Камчатке. Потом мы переехали на Сахалин, тут он тоже рыбачил, пока здоровье было. Ловил ту самую знаменитую сахалино-хоккайдскую сельдь, которой было так много! Весной, в период нереста, на побережьях сапоги утопали в икре. Отец возглавлял бригаду, они неводами ловили эту сельдь.
Родители и старшая сестра приложили немало усилий к моей профориентации. Они вовремя заметили мой интерес к биологической науке. Надо сказать, он до сих пор не потерялся.

– У «сухопутного» человека возникает вопрос – как можно научиться рыболовству?
– Из истории мы знаем, что охота и рыболовство – древнейшие профессии. И успех напрямую зависел от орудий лова – острогов, сеток, неводов. Это был довольно долгий период. Скачок в знаниях и технологиях произошел, когда стали делать автономные рыболовецкие суда – сначала паровые, а потом дизельные.
В 1950–1960-е годы в Советском Союзе именно на Дальнем Востоке стало развиваться активное рыболовство. Так назвали промысел с помощью автономных судов-тральщиков, когда эти суда могли месяц и дольше оставаться на промысле без захода в порты. Орудием лова стали различные тралы, увеличился объем вылова, расширился список объектов промысла.
У нас всегда были самые богатые ресурсы среди промысловых зон Союза и России. С появлением новых технологий лова рыбохозяйственная наука стала бурно развиваться. Малотоннажный флот ориентировался на знания о предыдущих уловах и сезонности. Выходили, практически, наудачу. А вот большие суда, которые ловили донными или разноглубинными тралами, уже были оборудованы некоторыми гидроакустическими приборами. Многие новые объекты промысла стали активно входить в сферу рыболовства. В толще воды рыбы создают скопления в виде конусов, бугров, облаков – они уже просматриваются на эхолотной ленте, вот их и облавливают тралами или кошельковыми неводами. Крупнотоннажный флот (БМРТ и пр.) потребовал освоения больших ресурсов. Так, например, в сферу интересов вошли скопления минтая, которого до 1960-х годов практически не добывали.
Помню такой эпизод. В 1975 году мы попали на расширенный партхозактив. Первый секретарь областного комитета КПСС Павел Артемович Леонов тогда пригрозил всем руководителям рыбохозяйственных организаций (от крупных – Невельской базы тралового флота, Корсаковской базы океанического рыболовства, до директоров рыбацких колхозов): «Вы прекратите считать минтай непищевой рыбой! Это – ПИЩЕВАЯ рыба!».
Наша перерабатывающая промышленность употребляла его только на фарш, муку, корм для песцов, норки. Хотя японцы уже тогда делали из него популярный фарш сурими. Собственно, они и стали законодателями моды на потребление минтая. Сейчас его промысел ежегодно исчисляется миллионами тонн. И появляются все новые способы переработки. У тресковых идет в дело все – мясо, икра, печень. Мясо у них нежирное, белое, высоко ценится в мире.

– Что дал рыбохозяйственной науке технический прогресс?
– Фундаментальная наука во все времена прокладывала путь вперед на десятилетия, а может быть, и на столетия. Некоторые теоретические результаты стали понятны и востребованы только через многие годы. Должны были созреть технологии для их внедрения. Если смотреть на сегодняшний день – у нас появилась спутниковая информация. Есть станция TERASCAN, она в ежесуточном режиме дает всю необходимую нам информацию (циклоническую активность, температурную, ледовую обстановку и т. д.).
Одно дело – создавать базы данных ежемесячно, ежедекадно, ежесуточно, используя их для оценки определенных перспектив рыболовства, с совсем другое – использовать их для оценки текущих, оперативных условий рыбалки. Допустим, идет лов наваги. Задул ветер, пригнал огромное количество льда в залив Терпения. Рыбаки не могут выйти на промысел. У них, естественно, возникает вопрос – когда можно будет продолжить рыбалку? Тут мы приходим им на помощь. Определяем границы ледового поля, учитываем ветер, течение, рассчитываем, когда и куда оно будет смещаться. При выпуске молоди лососей мы обязательно оцениваем погодные, гидрологические условия.
Другой пример. Местоположение скоплений сардины, скумбрии, сайры очень сильно зависит от температурных условий. Они субтропические, теплолюбивые рыбы, в холодную воду «не побегут». А куда? Надо узнать. Вот тут и нужна спутниковая информация. Она позволяет оперативно, практически онлайн определить изменение температуры, скорость течения, направление ветра, спрогнозировать район перемещения скопления рыбы и отправить информацию рыбакам.
Компьютерная техника, специальные программы позволяют ускорить расчеты, построить математические модели, начертить графики, диаграммы, сверстать презентацию. В конечном итоге, быстрее и качественнее решить одну из наших главных задач – прогнозирование объемов вылова.
Прогнозы различаются по интервалам времени, на которые они составляются. Оперативный – на неделю, месяц. Но основные прогнозы у нас составляются с заблаговременностью два года. Сейчас мы работаем над прогнозами на 2022 год. Таким образом, получаются ориентиры для рыбопромышленного комплекса и руководящих структур, где и сколько каждого вида можно добывать по основным объектам вылова (а их у нас около сотни).
Компьютерные и спутниковые технологии позволяют заблаговременно получать всю информацию и своевременно ее использовать. Это повышает качество данных, которые мы используем в расчетах и приводим как аргументы при оценках и прогнозах.

– Вы участник многих российско-японских встреч. Как происходит взаимодействие с японскими коллегами.
– Наши регионы – соседи. Массовые виды рыб одни и те же – минтай, сардина, сельдь. Многолетние тренды изменения запасов численности (длительное устойчивое) непостоянны. Например, в одни климатические эпохи сардины было много. В другие – численность уменьшается, и ловилась она только на юге Японии. Это касается и других видов рыб. Вот и пытаемся вместе разобраться. Встречи с японскими коллегами, безусловно, полезны.
По некоторым видам существуют долгопериодные тренды, которые проявляются при анализе многолетних данных по вылову и запасам, – например, по сельди и дальневосточной сардине (иваси). В Японии промысловая статистика по вылову сардины существует уже более 500 лет! У гидробионтов, которые стали эксплуатироваться промыслом сравнительно недавно, ряды наблюдений, конечно, более скромные – 20–30 лет. По некоторым другим объектам и таких рядов нет. Все эти факторы влияют на оценки, представления. В конечном счете – на нашу научную интуицию. Мы обмениваемся различными докладами. Смотрим, какие тенденции складываются по отдельным ресурсам.
В 2018 году я возглавлял небольшую делегацию на встрече ученых СахНИРО и рыбохозяйственных институтов Хоккайдо. Японские коллеги доложили свою информацию по динамике запасов в акваториях о. Хоккайдо, мы – по Сахалино-Курильскому региону. Убедились, что по многим видам наши оценки совпадают – в частности по сахалино-хоккайдской сельди.
В последние годы мы наблюдаем рост воспроизводства сельди в своих водах (у берегов Сахалина, на Южных Курилах). В Южно-Курильском районе этот вид отсутствовал около 60 лет! Сейчас мы проводим регулярные сьемки на нерестилищах и год от года наблюдаем оживление воспроизводства этого вида рыб. Тренд стал очевидным. Доложили об этом на совместной встрече. Оказывается, такой же тренд появился на побережьях Хоккайдо по всем ее маленьким стадам. То же самое – у берегов Корейского полуострова. Произошел обмен мнениями – по всем южным популяциям тренды одинаковые. По другим видам (например, по терпугу), наоборот, отметили снижение запасов у Сахалина, Южных Курил и Хоккайдо.
Свои оценки мы сравниваем, нестыковки обсуждаем – то ли это ошибка, то ли локальная тенденция сложилась. Научные конференции – прекрасная площадка для обмена мнениями и научной информацией. Для нас это очень важно, так как географически мы живем в одном водном пространстве. В море для различных видов гидробионтов границ не существует.

– Про экспедиции… Какие для Вас были самые интересные как для ученого?
– На мой взгляд, неинтересных не бывает, вообще нет двух одинаковых! Даже если район «старый» – погода, температура воды, объекты всегда дают уникальные комбинации. Любая экспедиция (а я участвовал более чем в 20 экспедиционных исследованиях) по-своему полезна, ты всегда находишь новый материал. Иногда в уловах находишь виды, которые в морских водах Сахалина ранее отмечены не были. Океан, на самом деле, изучен очень мало из-за сложности получения информации.

– Что дает Вам силы оставаться на плаву и двигаться дальше – увлечение, долг, привычка?
– Прежде всего, исследовательский интерес. Давно сложилось убеждение – если нет интереса, то что ты тут тогда делаешь? У меня еще много планов. Статьи в разработке...

Правда, не знаю, что в небесной канцелярии по этому поводу думают? Надеюсь, что позволят еще поработать.

Все новости